Ван клиберн фото
Легенда о Вэне Клайберне. Копировать ссылку Скопированно! Это было тем более удивительно, что действие происходило в разгар Холодной войны. Как ребенок устроил самую нелепую авиакатастрофу в России.
Обновить браузер. Пианист Ван Клиберн сумел покорить Советский Союз в разгар холодной войны. Музыкант стал одним из главных символов наступившей во время Хрущева оттепели, но это не главная его заслуга. В е годы ему удалось поднять популярность классической музыки на небывалый уровень. Самый яркий факт из его биографии — победа на конкурсе Чайковского в году. В Москве в разгар холодной войны никто и помыслить не мог, что победа может достаться американцу.
Говорят, Никита Хрущев лично отдал распоряжение вручить первую премию заслужившему ее пианисту. Молодой пианист удостоился восьмиминутной овации и стал кумиром миллионов. Его возвращение в США отметили настоящим парадом, на который собрались десятки тысяч человек, а журнал Times вышел с обложкой «Техасец, который завоевал Россию».
Земля была покрыта снегом, и все выглядело очень романтично. Все было так, как мне мечталось. Меня встретила очень милая женщина из Министерства культуры. Я спросил: «Нельзя ли по дороге в гостиницу проехать мимо Василия Блаженного?
И когда я оказался на Красной площади, я почувствовал, что у меня вот-вот остановится сердце от волнения. Главная цель моего путешествия была уже достигнута Конкурс Чайковского стал переломным моментом в биографии Клиберна. Вся жизнь этого артиста поделилась на две части: первая, проведенная в безвестности, и вторая — пора мировой славы, которую принесла ему именно советская столица.
Клиберн уже на первых турах конкурса имел успех. Но только после его выступления с концертами Чайковского и Рахманинова на третьем туре стало ясно, какого огромного масштаба дарование заключено в молодом музыканте. Решение жюри было единодушным. Вану Клиберну было присуждено первое место. На торжественном заседании Д. Шостакович вручил лауреатам медали и премии.
Крупнейшие мастера советского и зарубежного искусства выступили в эти дни в печати с восторженными оценками американского пианиста. Его победа на таком трудном конкурсе по праву может быть названа блистательной», — заявил С. А вот что написал замечательный пианист и педагог Г. Нейгауз: «Итак, наивность покоряет прежде всего сердца миллионов слушателей Вана Клиберна.
К ней надо прибавить все то, что видно невооруженным глазом, вернее, слышно невооруженным слухом в его игре: выразительность, сердечность, грандиозное пианистическое мастерство, предельная мощность, а также мягкость и задушевность звука, способность перевоплощаться, правда, еще не достигшая своего предела вероятно, по молодости лет , широкое дыхание, «крупный план».
Его музицирование не позволяет ему никогда не в пример многим молодым пианистам брать преувеличенно быстрые темпы, «загонять» произведение.
Ясность и пластичность фразы, превосходная полифония, чувство целого — не перечесть всего, что радует в игре Клиберна. Мне представляется и думаю, что это не только мое личное ощущение , что он — самый настоящий яркий последователь Рахманинова, испытавший с детских лет все очарование и поистине демоническое влияние игры великого русского пианиста».
Триумф Клиберна в Москве, на первом в истории Международном конкурсе им. Чайковского, как громом поразил американских любителей музыки и специалистов, которым оставалось лишь сетовать на свою собственную глухоту и слепоту. Да, искусство молодого американского пианиста, воспитанника русской фортепианной школы, оказалось необычайно близко, созвучно сердцам советских слушателей своей искренностью и непосредственностью, широтой фразировки, мощью и проникновенной выразительностью, певучим звуком.
Клиберн стал любимцем москвичей, а затем и слушателей других городов страны. Эхо его конкурсной победы во мгновение ока облетело мир, донеслось до его родины. Буквально в считанные часы он стал знаменит. Когда пианист вернулся в Нью-Йорк, его встречали как национального героя Следующие годы стали для Вана Клиберна цепью непрерывных концертных выступлений по всему миру, нескончаемых триумфов, но вместе с тем и временем суровых испытаний.
Как заметил еще в году один из критиков, «Ван Клиберн стоит перед почти неразрешимой задачей — угнаться за собственной славой». Эта борьба с самим собой далеко не всегда оказывалась успешной. География его концертных поездок расширялась, а Клиберн жил в беспрерывном напряжении. Однажды он дал больше концертов за год! Молодой пианист зависел от концертной конъюнктуры и должен был все время подтверждать свое право на достигнутую им известность. Его исполнительские возможности искусственно ограничивались.
В сущности, он становился рабом своей славы. В музыканте боролись два чувства: боязнь потерять свое место в концертном мире и стремление к совершенствованию, связанное с необходимостью уединенных занятий. Ощущая симптомы спада своего искусства, Клиберн завершает концертную деятельность. Он возвращается вместе с матерью на постоянное жительство в родной Техас. Город Форт-Уорт вскоре становится знаменит благодаря музыкальному конкурсу имени Вана Клиберна.
Горбачева в Америку.
В то время Ямпольская писала о нем: «Помимо непременного участия в подготовке конкурсов и организации концертов его имени в Форт-Уорте и других городах Техаса, помощи музыкальному факультету Христианского университета, он много времени уделяет своей большой музыкальной страсти — опере: досконально изучает ее и содействует оперному исполнительству в США.
Усердно занимается Клайберн сочинением музыки. Теперь это уже не неприхотливые пьесы, вроде «Грустного воспоминания»: он обращается к крупным формам, вырабатывает свой индивидуальный стиль. Закончены фортепианная соната и другие сочинения, которые Клайберн, однако, не торопится обнародовать.
Ежедневно он много читает: среди его книжных пристрастий — Лев Толстой, Достоевский, стихи советских и американских поэтов, книги по истории, философии. Внешне жизнь Клайберна лишена драматизма. В ней нет препятствий, преодолений, но нет и разнообразия впечатлений, необходимых художнику. Сужен повседневный поток его жизни.
Между ним и людьми стоит деловой Родзинский, регулирующий почту, общение, связи.
В дом заходят немногие друзья. Нет у Клайберна и семьи, детей, и ничто их заменить не может. Замкнутость на себе лишает Клайберна прежнего идеализма, безоглядной отзывчивости и, как следствие, не может не отражаться на нравственном авторитете. Человек одинок. Так же одинок, как гениальный шахматист Роберт Фишер, уже в разгар славы отказавшийся от блистательной спортивной карьеры. Видимо, есть нечто в самой атмосфере американской жизни, что побуждает творцов уходить в самоизоляцию как форму самосохранения».
В тридцатый юбилей Первого конкурса имени Чайковского Ван Клиберн по телевидению обратился с приветствием к советским людям: «Я часто вспоминаю Москву. Вспоминаю Подмосковье. Я люблю вас Немногим музыкантам за всю историю исполнительского искусства довелось пережить такой стремительный взлет к вершинам славы, как Вану Клиберну. О нем — когда он был еще летним, вступающим в жизнь артистом — уже писались книги и статьи, очерки и поэмы, его портреты рисовали художники и лепили скульпторы, его засыпали цветами и оглушали овациями тысячи тысяч слушателей - подчас весьма далеких от музыки.
Он стал подлинным любимцем сразу в двух странах — Советском Союзе, открывшем его для мира, и затем — только затем — на своей родине, в Соединенных Штатах, откуда он уезжал одним из многих безвестных музыкантов и куда вернулся национальным героем.
Все эти чудесные превращения Вэна Клайберна — как и его превращение по воле его русских почитателей в Вана Клиберна — достаточно свежи в памяти и достаточно подробно зафиксированы в летописи музыкальной жизни, чтобы вновь возвращаться к ним.
Поэтому мы не будем здесь пытаться воскрешать в памяти читателей то ни с чем не сравнимое волнение, которое вызывали первые выходы Клиберна на эстраду Большого зала консерватории, то непередаваемое очарование, с которым он играл в те конкурсные дни Первый концерт Чайковского и Третий Рахманинова, то чувство радостного восторга, с которым встретили все известие о награждении его высшей премией Наша задача скромнее — напомнить основную канву биографии артиста, подчас теряющуюся в потоке легенд и восторгов, окружающих его имя, и попытаться определить, какое место занимает он в пианистической иерархии наших дней, когда с момента его первых триумфов прошло уже около трех десятилетий — срок весьма значительный.
Прежде всего следует подчеркнуть, что начало биографии Клиберна складывалось далеко не так счастливо, как у многих его американских коллег. В то время как наиболее яркие из них к 25 годам были уже знамениты, Клиберн едва удерживался на «концертной поверхности». Первые уроки игры на фортепиано он получил в 4 года у матери, а затем стал учеником Джульярдской школы по классу Розины Левиной с г. Но еще до этого Ван вышел победителем конкурса пианистов штата Техас и летним юношей дебютировал перед публикой с Хьюстонским симфоническим оркестром.
В году он уже окончил курс учебы и удостоился чести играть с оркестром Нью-Йоркской филармонии. Затем молодой артист четыре года концертировал по стране хотя и не без успеха, но и не «делая сенсации», а без этого в Америке трудно рассчитывать на славу.
Не приносили ее и победы на многочисленных конкурсах местного значения, которые он с легкостью выигрывал в середине х годов. Даже премия Левентритта, завоеванная им в году, ни в коей мере не являлась тогда гарантией продвижения вперед — она приобрела «вес» лишь в следующем десятилетии.
Правда, известный критик И. Колодин назвал его тогда «самым талантливым новичком на эстраде», но контрактов это артисту не прибавило. Словом, в составе многочисленной американской делегации на Конкурсе имени Чайковского Клиберн был отнюдь не лидером, и потому происшедшее в Москве не только поразило, но и удивило американцев.
Об этом свидетельствует фраза в последнем издании авторитетного музыкального словаря Слонимского: «Он стал неожиданно знаменит, выиграв премию Чайковского в Москве в году, став первым американцем, снискавшим такой триумф в России, где он превратился в первого фаворита; по возвращении в Нью-Йорк его встречали как героя массовой демонстрацией».
Отражением этой славы стало вскоре учреждение на родине артиста в городе Форт-Уорт Международного конкурса пианистов его имени.
О том, почему искусство Клиберна оказалось столь созвучно сердцам советских слушателей, писалось много и подробно. Справедливо указывалось на лучшие черты его искусства — искренность и непосредственность в сочетании с мощью и масштабностью игры, проникновенную выразительность фразировки и певучесть звука — словом, на все те черты, которые роднят его искусство с традициями русской школы одним из представителей которой была и Р.
Перечисление этих достоинств можно было бы продолжить, но целесообразнее адресовать читателя к обстоятельным работам С. Хентовой и книге А. Чесинса и В. Стайлза, а также к многочисленным статьям о пианисте.
Здесь же важно подчеркнуть лишь то, что всеми этими качествами Клиберн, бесспорно, обладал и до Московского конкурса. И если он не получил в ту пору достойного признания на родине, то едва ли, как делают «под горячую руку» некоторые журналисты, это можно объяснить «непониманием» или «неподготовленностью» американской аудитории к восприятию именно такого по складу таланта. Нет, публика, слышавшая — и оценившая — игру Рахманинова, Левина, Горовица и других представителей русской школы, конечно, оценила бы и талант Клиберна.
Но, во-первых, как мы уже сказали, для этого нужен был элемент сенсации, сыгравший роль своего рода катализатора, а во-вторых, талант этот по-настоящему раскрылся только в Москве. И последнее обстоятельство служит едва ли не самым убедительным опровержением нередко высказываемого сейчас утверждения, будто бы яркая музыкантская индивидуальность мешает успеху на исполнительских конкурсах, будто последние созданы лишь для «усредненных» пианистов.
Напротив, это был как раз тот случай, когда индивидуальность, не сумевшая раскрыться до конца в «конвейере» концертной повседневности, расцвела в особых условиях конкурса.
Итак, Клиберн стал любимцем советских слушателей, завоевал в качестве победителя конкурса в Москве мировое признание. Вместе с тем слава, обретенная столь стремительно, создавала и определенные проблемы: на ее фоне все с особым вниманием и придирчивостью следили за дальнейшим развитием артиста, которому, как образно выразился один из критиков, все время приходилось «гнаться за тенью собственной славы».
А оно, это развитие, оказалось вовсе не легким, и его далеко не всегда можно обозначить прямой восходящей линией.
