Маски в кино
Фильмы про 19 век. Рейтинг КП. Хэллоуин, год. Хореограф В. Неожиданно привидение принимает сторону законных наследников дома и решает вступиться за них в борьбе с бандой.
Генеральная репетиция Смелая фантазия Дмитрия Крымова о природе театра Показы завершены. Сирано де Бержерак «Он был поэтом, но поэм не создал!.. Но жизнь свою зато он прожил, как поэт! Старый дом «Старый дом» — символ неугасаемого стремления к счастью, «дому», где всегда можно мечтать о несбыточном Показы завершены.
Три толстяка. Эпизод 7. Учитель Путешествие в пространстве памяти, вымысел и реальность, предательство и прощение Показы завершены. Ходжа Насреддин Дебют Тимура Бекмамбетова на театральной сцене. О проекте. Благодаря цифровым технологиями и высококачественной передаче сигнала, благодаря работе профессиональной команды в партнерстве с создателями спектаклей, зрители в самых разных уголках страны получают возможность увидеть на большом экране актуальные постановки ведущих российских театров.
Откроет программу 15 апреля показ в московском кинотеатре « Октябрь » спектакля режиссера и продюсера Тимура Бекмамбетова «Ходжа Насреддин» Театра Наций. Афишу «Золотой Маски в кино» также составят спектакли-номинанты Премии этого года «Школа жен» Театра им. Генеральная репетиция» театра «Мастерская П. В-третьих, нивелируются особенности коллективного кинопросмотра.
Не слышно, когда дорогие коллеги смеются над шутками и поэтому фильмы кажутся излишне серьезными , а когда ахают от изумления впечатление, что только ты всему удивляешься, как дурачок. Короче, эмоции от кино притупляются. Но это полбеды. Кинофестиваль — это не только набор показов, это еще и приятный повод встретиться самым едким, злым, то есть самым примечательным критикам со всего мира.
Для них отборщики готовят программы из фильмов, служащих темами для жарких споров и прочих продуктивных обсуждений. Теперь никто особо не разговаривает. Гостей приехало мало — не из Европы сюда добраться сложно, а европейцы никуда летать не торопятся.
Даже с учетом того, что залы заполнены наполовину, — везде шахматная рассадка — полностью «забитых» показов не так уж много.
То есть от обычного количества критиков приехало меньше половины, предположительно — в районе трети. Еще обсуждениям изрядно мешает маска — реплики глушатся, постоянно переспрашивать неприятно. В итоге не видно вокруг фестивального дворца на острове Лидо кучек друзей-критиков, яростно обсуждающих очередную конкурсную картину, даже в курилках, где вертухаи требуют натягивать маску между затяжками.
Актеры на интервью признаются, что на свежепереоткрытых съемочных площадках их тестируют два раза в день, поэтому перед камерой удается чувствовать себя свободными и раскрепощенными.
Об этом своем сибаритском самоощущении они, сидя без масок хвастаются перед несчастными журналистами, парящимися на жаре в нетканых намордниках. И то им постоянно приходится переспрашивать, потому что они не могут расслышать вопросы — самая суть интервью как живого разговора теряется.
Словом, на Венецианском фестивале остро ощущается потеря человеческой вербальной коммуникации. Фильмом, наиболее точно описывающим ощущения от этой прискорбной молчанки, оказалась российская «Конференция» Ивана И. Твердовского, на которую здесь трагически мало обратили внимания. Пресс-показ поставили на 2 сентября, еще до официального открытия, на самое утро.
Российский архивистский фильм во второстепенной программе — не самое очевидное кинокритическое предложение. В пустующем холодном что, надо сказать, весьма усилило впечатление от фильма зале, кроме российских коллег, было человек десять.
Тем временем из пока что показанного «Конференция» точно претендует на первые позиции. Это поразительно точный, мучительно тяжелый портрет даже не эпохи — действие происходит в отечественной современности, где время, почти не обращая внимания на технический прогресс, почти замерло на десятилетия, — а коллективного неосознаваемого страха перед прискорбной реальностью. Это чувство трудно выразить, еще труднее о нем разговаривать. Причем не существует никакого формального, в смысле законодательного запрета обсуждать и осмыслять исторические травмы.
Но сегодняшняя Россия почему-то никак не может записаться к психотерапевту и все для себя проработать. Это фильм, посвященный теракту в театральном центре на Дубровке года. Но в нем нет никакой топорной реконструкции событий, никакой кощунственной и передраматизированной инсценировки в лицах.
Трагедию здесь не превращают в зрительское развлечение и даже в точный документ. Обо всем теракте с захватом гражданских во время мюзикла «Норд-Ост» мы узнаем лишь в пересказе невольных свидетелей тех событий — выживших заложников, которые спустя много лет собираются на вечер памяти, пересказе подробном, со всеми эмоциями и ощущениями, но нарочито неточном. Судя по всему, встречаются они, согласно сюжету фильма, основанного на реальных воспоминаниях, не впервые, а ежегодно.
Часть этих устных мемуаров кажется несколько искаженной, покрытой коррозией времени, часть свидетельств будто бы давно уже заучена до автоматизма, как молитва «Отче наш», которую заложники, по их словам, написали на невесть откуда взявшемся тетрадном листочке и прошептывали вслух, передавая по рядам, пока боевики не видят.
Режиссеру Ивану И. Твердовскому всего 31 год, это его аж четвертый игровой полный метр после «Класса коррекции», «Зоологии» и «Подбросов» — каждая работа была удачно принята на разных смотрах, в том числе международных, но Венеция для него — первое попадание на фестивали большой тройки, и сразу же с его лучшим фильмом за всю жизнь. Прежде всего, быстро замечаешь глубинную работу со словом, мыслью и, как следствие, памятью в кадре.
Твердовский будто бы ставит над героями именно над героями, не над настоящими выжившими — почти всех персонажей играют профессиональные актеры эксперимент наподобие тому, который пытался провести Ильи Хржановский на своем проекте «Дау».
